Авторитет, авторитарность и сколько государства нам нужно
И в правой среде, и в более широких кругах украинского общества можно услышать дискуссии о том, какой государственный строй (в широком смысле) является оптимальным для нашей страны. Кто-то говорит о "хунте" и "сильной руке", кто-то другой - о "народовластии". Кто-то считает, что государство должно демонстрировать минимальное вмешательство в дела общества, другие - что оно должно взять на себя еще больше обязанностей, чем сегодня.
Может показаться, что центральной категорией этих дискуссий является авторитарность. На самом деле, это очень условная категория, которая интегрирует в себе ряд отличных политических характеристик: степень вмешательства государства в различные сферы жизни общества и его составляющих, чрезвычайный режим правления (диктатуру) как ответ на чрезвычайную ситуацию, авторитетность политического режима и ценность государства. Дискуссия непременно зайдет в заблуждение, если свалить это все вместе и задать вопрос: вы за или против? Значительно продуктивнее будет рассматривать эти характеристики отдельно.
Несмотря на популярные стереотипы, для правого политического мировоззрения свойственно сведение полномочий государства до необходимого минимума (по крайней мере, если считать основой "правизны" опору на традиционалистские принципы). Этатизм, расширение полномочий государства - это характерная черта левой магистрали политического развития. Скажем, "старый порядок" во Франции имел очень много недостатков. Однако его недостатки - это цветочки по сравнению с тем, что породила Французская революция кон. XVIII в. Абсолютистской монархии и не снилось то, что позволяла себе республиканская власть (особенно якобинский режим). Тенденции к усилению вмешательства государства в жизнь общества, отдельных регионов, семьи и личности является прерогативой левых и по сегодняшний день. Эта тенденция очень заметна на примере вмешательства государства в семейную жизнь. Сегодня на Западе уже никого не удивляет, когда министр образования прямым текстом говорит, что его цель - отстранить родителей от воспитания детей и полностью сосредоточить формирование молодого поколения в руках государства. Другой характерной чертой современного этатизма является стремление установить абсолютную монополию государства на использование силы. Отсюда - такая нетерпимость левых правительств к праву на оружие. Правые силы наоборот должны отстаивать надлежащую автономность различных структурных элементов общества.
Что касается диктатуры, то в своем присущем, древнеримском смысле она является справедливой и необходимой вещью. Такая диктатура не имеет ничего общего с тиранией (опять же, в античном смысле) или жестоким антинародным правлением. Диктатора в древнем Риме избирали на короткий промежуток времени. Его задачей было эффективное управление в кризисных условиях (иностранное вторжение, гражданская война, необходимость проведения быстрых реформ). Логика, которая прослеживалась в институте диктатуры, сохраняется и по сегодняшний день в явлениях чрезвычайного и военного времени. Каждый умственно полноценный сторонник классической либеральной республики признает, что во время войны концентрация власти и ограничение гражданских прав и свобод - это вполне справедливые вещи. Диктатура ценна как экстраординарная форма осуществления власти, но отнюдь не норма. Она - средство, а не цель. Именно такой подход к диктатуре мы находим в классических текстах украинского национализма (скажем, у Николая Сциборского): установление диктатуры - это закономерное продолжение революции, но по мере решения важных задач должен осуществляться переход от диктатуры к ординарной системе осуществления власти.
Наконец, авторитет власти и ценность государства. В политической власти является то трансцендентное, в ней присутствует своеобразная магия. Это традиционный подход к ее восприятию. Еще двести-триста лет назад для европейцев было чем-то самоочевидным, что править должны "обладатели по милости Божией», а не те, что "получают власть от народа". Но даже в республике может храниться понимание авторитетности государства, понимание того, что власть имеет ценность, которая не исходит от совокупности граждан. Будучи универсальной, эта ценность выражалась в различных политических контекстах. Она присутствовала в древнеримском культе законов и воинской дисциплины, в христианских монархиях, в прусской любви к порядку. Современному человеку становится все труднее понять эту авторитетность, потому что государство перед ней преимущественно возникает в ипостаси государства-Левиафана, громоздкого бюрократического механизма. Зато раньше она имела меньше полномочий, меньше вмешивалась в жизнь общества, зато проявлялась в формах, сияющих своим величием. Полноценное, органическое государство - это не отчужденный бюрократический механизм, тяготеющий над обществом, а результат взаимодействия двух сил: высшего носителя авторитета и общественной самоорганизации. Такое государство вырастает из вертикальной самоорганизации: от самых маленьких цехов и ремесленных гильдий в магистратов и сословного парламента. С другой стороны, общественно-политическая организация находит совершенный вид только тогда, когда над ней существует высшая суверенная власть, источник которой не вытекает из общества (даже в условиях республики).
Авторитет невозможно подменить авторитарностью. Некоторые, к сожалению, этого не понимают и пытаются выразить свою тоску по настоящей, полной высшей ценности политической власти, апеллируя к идеям этатизма и диктатуры (в качестве цели, а не средства). Другие наоборот, видя неправомерное разрастание государства-Левиафана, впадают в крайности "народовластия". А для полноценного правого мировоззрения должны быть присущи не крайности, а принципы. Только сформулировав для себя четкие принципы и реалистично оценив возможность их применения, сможем поставить перед собой достойный политический идеал и наметить пути его осуществления.
Игорь Загребельный
Оцените статью
