Авторитет, авторитарность и сколько государства нам нужно

И в правой среде, и в более широких кругах украинского общества можно услышать дискуссии о том, какой государственный строй (в широком смысле) является оптимальным для нашей страны. Кто-то говорит о "хунте" и "сильной руке", кто-то другой - о "народовластии". Кто-то считает, что государство должно демонстрировать минимальное вмешательство в дела общества, другие - что оно должно взять на себя еще больше обязанностей, чем сегодня. P>
Может показаться, что центральной категорией этих дискуссий является авторитарность. На самом деле, это очень условная категория, которая интегрирует в себе ряд отличных политических характеристик: степень вмешательства государства в различные сферы жизни общества и его составляющих, чрезвычайный режим правления (диктатуру) как ответ на чрезвычайную ситуацию, авторитетность политического режима и ценность государства. Дискуссия непременно зайдет в заблуждение, если свалить это все вместе и задать вопрос: вы за или против? Значительно продуктивнее будет рассматривать эти характеристики отдельно. P>
Несмотря на популярные стереотипы, для правого политического мировоззрения свойственно сведение полномочий государства до необходимого минимума (по крайней мере, если считать основой "правизны" опору на традиционалистские принципы). Этатизм, расширение полномочий государства - это характерная черта левой магистрали политического развития. Скажем, "старый порядок" во Франции имел очень много недостатков. Однако его недостатки - это цветочки по сравнению с тем, что породила Французская революция кон. XVIII в. Абсолютистской монархии и не снилось то, что позволяла себе республиканская власть (особенно якобинский режим). Тенденции к усилению вмешательства государства в жизнь общества, отдельных регионов, семьи и личности является прерогативой левых и по сегодняшний день. Эта тенденция очень заметна на примере вмешательства государства в семейную жизнь. Сегодня на Западе уже никого не удивляет, когда министр образования прямым текстом говорит, что его цель - отстранить родителей от воспитания детей и полностью сосредоточить формирование молодого поколения в руках государства. Другой характерной чертой современного этатизма является стремление установить абсолютную монополию государства на использование силы. Отсюда - такая нетерпимость левых правительств к праву на оружие. Правые силы наоборот должны отстаивать надлежащую автономность различных структурных элементов общества. P>
Что касается диктатуры, то в своем присущем, древнеримском смысле она является справедливой и необходимой вещью. Такая диктатура не имеет ничего общего с тиранией (опять же, в античном смысле) или жестоким антинародным правлением. Диктатора в древнем Риме избирали на короткий промежуток времени. Его задачей было эффективное управление в кризисных условиях (иностранное вторжение, гражданская война, необходимость проведения быстрых реформ). Логика, которая прослеживалась в институте диктатуры, сохраняется и по сегодняшний день в явлениях чрезвычайного и военного времени. Каждый умственно полноценный сторонник классической либеральной республики признает, что во время войны концентрация власти и ограничение гражданских прав и свобод - это вполне справедливые вещи. Диктатура ценна как экстраординарная форма осуществления власти, но отнюдь не норма. Она - средство, а не цель. Именно такой подход к диктатуре мы находим в классических текстах украинского национализма (скажем, у Николая Сциборского): установление диктатуры - это закономерное продолжение революции, но по мере решения важных задач должен осуществляться переход от диктатуры к ординарной системе осуществления власти. P>
Наконец, авторитет власти и ценность государства. В политической власти является то трансцендентное, в ней присутствует своеобразная магия. Это традиционный подход к ее восприятию. Еще двести-триста лет назад для европейцев было чем-то самоочевидным, что править должны "обладатели по милости Божией», а не те, что "получают власть от народа". Но даже в республике может храниться понимание авторитетности государства, понимание того, что власть имеет ценность, которая не исходит от совокупности граждан. Будучи универсальной, эта ценность выражалась в различных политических контекстах. Она присутствовала в древнеримском культе законов и воинской дисциплины, в христианских монархиях, в прусской любви к порядку. Современному человеку становится все труднее понять эту авторитетность, потому что государство перед ней преимущественно возникает в ипостаси государства-Левиафана, громоздкого бюрократического механизма. Зато раньше она имела меньше полномочий, меньше вмешивалась в жизнь общества, зато проявлялась в формах, сияющих своим величием. Полноценное, органическое государство - это не отчужденный бюрократический механизм, тяготеющий над обществом, а результат взаимодействия двух сил: высшего носителя авторитета и общественной самоорганизации. Такое государство вырастает из вертикальной самоорганизации: от самых маленьких цехов и ремесленных гильдий в магистратов и сословного парламента. С другой стороны, общественно-политическая организация находит совершенный вид только тогда, когда над ней существует высшая суверенная власть, источник которой не вытекает из общества (даже в условиях республики). P>
Авторитет невозможно подменить авторитарностью. Некоторые, к сожалению, этого не понимают и пытаются выразить свою тоску по настоящей, полной высшей ценности политической власти, апеллируя к идеям этатизма и диктатуры (в качестве цели, а не средства). Другие наоборот, видя неправомерное разрастание государства-Левиафана, впадают в крайности "народовластия". А для полноценного правого мировоззрения должны быть присущи не крайности, а принципы. Только сформулировав для себя четкие принципы и реалистично оценив возможность их применения, сможем поставить перед собой достойный политический идеал и наметить пути его осуществления. P>
Игорь Загребельный p>